...Роберт Гейтс в своей книге воспоминаний “Из тени” пишет, что когда в 1973 году директором ЦРУ стал Джеймс Шлесинджер, он задумался, что делать с Энглтоном, который со своими подозрениями сидел у всех в печенках. Энглтон был человеком прошлого, фигурой из другого мира. Политики нового поколения вели здоровый и светский образ жизни, решали важнейшие вопросы, встречаясь на теннисных кортах и полях для гольфа. Он один сидел анахоретом в своем кабинете в клубах табачного дыма, раскладывая бесконечный причудливый пасьянс. К концу своей карьеры Энглтон, по мнению Гейтса, “превратился в карикатуру на контрразведчика”.

Для начала Шлесинджер направил к нему одного из своих помощников, дабы тот составил непредвзятое мнение. Помощник застал Энглтона в объятом мраком кабинете – горела лишь настольная лампа, – погруженным в размышления и курящим сигареты одну за другой. В течение сорока пяти минут, пишет Гейтс, Энглтон рисовал пришедшему картину всеобъемлющего заговора КГБ против ЦРУ, увенчав свое повествование заявлением о том, что Шлесинджер – “один из них”. Помощник вынужден был сказать, что должен доложить об этом шефу. “В таком случае и вы один из них”, – грустно ответил Энглтон.

Шлесинджер работал директором ЦРУ ровно пять месяцев, а затем стал министром обороны. Отправлять Энглтона в отставку пришлось уже следующему шефу, Уильяму Колби. Колби убил немало времени, выслушивая хитроумные теории Энглтона, однако сам обладал умом более прямолинейным. Свой вывод от общения с шефом контрразведки он сформулировал просто: “Пока вы тратите время на то, чтобы застраховаться от плохих агентов, вы рискуете тем, что у вас не останется ни одного хорошего”. Разрушив не одну карьеру и фактически парализовав работу советского отдела, Энглтон наконец отправился на покой. Однако, избавившись от него, ЦРУ, по словам Гейтса, ударилось в другую крайность, за что в 80-е годы заплатило высокую цену.

Неизбывной мукой Энглтона был побег в марте 1963 года Кима Филби – его личного друга. Уже на пенсии он пришел к выводу, что, оказавшись в Советском Союзе, Филби стал консультантом группы антихрущевцев и что именно по его рекомендации сразу после убийства Кеннеди Москва направила на Запад ложных перебежчиков, дабы убедить американцев в непричастности КГБ. Козлов, впервые вступивший в контакт с разведкой США через месяц после покушения на президента США и одновременно с Носенко, был частью этого плана. Недаром тогда, в Пакистане, он критиковал Хрущева. Но почему спустя четыре года Москва вернулась к своему замыслу? Потому, считал Энглтон, что выводы комиссии Уоррена об убийце-одиночке никого в Америке не удовлетворили, потому что с тех пор версия о “руке Москвы” получила новые подтверждения и потому, что Брежневу, искавшему пути к разрядке, было необходимо поставить точку в этом сюжете.

Журналист Джозеф Тренто встретился с Джеймсом Энглтоном у него дома в конце 1985 года. Охотник за “кротами” был уже тяжело болен, но, невзирая на душераздирающий кашель, почти непрерывно курил. “Я всегда был скунсом на вечеринке в розовом саду”, – с горечью сказал он визитеру.

Джеймс Джизус Энглтон умер в мае 1987 года в возрасте семидесяти лет от рака легких. В последние годы жизни он возглавлял фонд, задачей которого было разъяснение широкой публике необходимости сильной разведки, а также оказание финансовой поддержки бывшим сотрудникам разведки, которые выступали в суде ответчиками по делам, связанным с исполнением их служебных обязанностей.

Ким Филби пережил его на год.

В середине 70-х годов КГБ развернул масштабную охоту за перебежчиками. Когда Олег Калугин доложил Юрию Андропову, что его управлению (управление “К” – внешняя контрразведка) удалось найти двоих – одного в Австралии, другого в США, перебежавших еще в 50-е годы, председатель велел плюнуть на обоих. “Черт с ними, – цитирует Андропова в своей книге "Spymaster" Калугин. – Они теперь старики. Найдите мне Лялина (сотрудник лондонской резидентуры КГБ, перебежавший в 1971 году. – Авт.) или Носенко, и я санкционирую их ликвидацию”.

Артамонов-Шадрин выполнил задание, которое дал ему Козлов, он нашел Носенко и сообщил его адрес КГБ. Однако операция ликвидации сорвалась: киллер, который в 1975 году подрядился обделать дельце за сто тысяч долларов, угодил в тюрьму по другому поводу. Примерно в то же время Москва перестала доверять Артамонову. Было принято решение доставить его в Советский Союз для интенсивных допросов. Артамонову назначили в Австрии встречу с новым куратором. В Вене сотрудники резидентуры КГБ то ли заманили, то ли силой затолкали его в машину, где сделали инъекцию седативного препарата, да, видно, не рассчитали дозу – Артамонов скончался на месте. Тем не менее, по словам Калугина, Владимир Крючков был в восторге. Он предложил Калугину на выбор два ордена – Октябрьской революции и Боевого Красного Знамени. Калугин выбрал последний.

Игорь Орлов, он же Александр Копацкий, он же Саша, умер в мае 1982 года. Перед кончиной он велел жене похоронить его в России. Эту последнюю волю Элеоноре исполнила. Нет необходимости объяснять, что это вряд ли бы ей удалось, если бы Саша не был двойным агентом. Их семейное предприятие, Gallery Orlov, по сей день существует в Александрии, Вирджиния, по адресу: Кинг-стрит, дом 1307.

“Двойником” оказался Федора – тот самый пользующийся особым доверием Гувера агент, подтвердивший лояльность Юрия Носенко. В 1981 году по истечении своего контракта с ООН Виктор Лесовский преспокойно вернулся в Советский Союз.