...Пока Джозеф Тренто корпел над своим манускриптом, в сентябре 1999 года вышла книга “Меч и щит: архив Митрохина и тайная история КГБ”, написанная известным историком советской разведки профессором Кембриджского университета Кристофером Эндрю в соавторстве с очередным перебежчиком – бывшим сотрудником архива КГБ Василием Митрохиным.

Из этого опуса следует, что Юрий Носенко был перебежчиком настоящим, а не мнимым. Наконец, один из документов досье Митрохина, имеющих отношение к нашей теме, свидетельствует, что КГБ фальсифицировал письмо Ли Харви Освальда сотруднику ЦРУ Ховарду Ханту, в котором он запрашивает информацию, необходимую ему “до того, как мной или кем-либо еще будут предприняты какие-либо шаги”. Письмо датировано двумя неделями до покушения 22 ноября 1963 года, но изготовлено в середине 70-х годов, когда имя Ханта всплыло в связи с уотергейтскими разоблачениями.

Все это очень любопытно. Но тень сомнения невольно закрадывается при чтении семисотстраничного труда Эндрю и Митрохина. Василий Никитич Митрохин – один из самых необычных перебежчиков за всю историю разведки.

...Он приехал в Ригу с сумкой на колесиках, какие обычно таскают с собой мелкие торговцы и пенсионеры. В сумке лежали, как водится, хлеб, колбаса, кое-что из одежды, а под одеждой – листки плотной машинописи. С таким багажом позвонил он в дверь британского посольства, ожидая встречи с высокомерным бюрократом. То был март 1991 года.

Документы, которые показал британским дипломатам Митрохин, представляли собой малую часть, чтобы не сказать крупицу, коллекции, которую он с риском для жизни собирал в течение двенадцати лет, вплоть до выхода на пенсию в 1984 году. Василий Никитич служил в архиве КГБ СССР и имел звание майора.

Митрохин 12 лет переписывал архивы КГБ.

Он переписывал документы слово в слово целиком, исписанные листки мял и бросал в корзину под своим столом, а в конце рабочего дня прятал их в ботинках. Впоследствии осмелел (на КПП проверяли лишь сумки и кейсы) и стал выносить добычу просто в карманах. Дома он складывал плоды своих бдений под матрас, а по выходным отправлялся на дачу и там аккуратно перепечатывал, но должен был отказаться и от этой затеи: слишком велик был объем информации. Под свое досье он приспособил бельевой бак. Когда бак наполнился до краев, закопал его под домом. И так шесть раз.

В ноябре 1992 года Митрохин с семьей и архивом прибыл в одну из балтийских столиц, откуда без особых хлопот всех переправили в Лондон. За заслуги перед секретной службой ее величества бывшего архивариуса наградили британским подданством.

Заслуги эти и впрямь велики. Книга наполнена множеством подробностей, освежающих притупившееся восприятие “органов”. Чего стоит хотя бы идея сломать Рудольфу Нурееву одну, а лучше обе ноги! Перед такими замыслами меркнут подозрения самого танцовщика, который был уверен, что на премьере “Спящей красавицы” в 1961 году сцена парижской Оперы была обильно посыпана битым стеклом. Принято считать, что “рука Москвы” явно и тайно поддерживала борцов за гражданские права в буржуазных странах. Однако Мартина Лютера Кинга в Кремле невзлюбили: во-первых, “церковник”, во-вторых, почему этот черный пастор не борется с империализмом, а, напротив, проповедует пресловутую “американскую мечту”? Для дискредитации Кинга в КГБ придумали такой план: напечатать в африканской прессе статьи о том, что на самом деле преподобный – продавшийся империалистам “дядя Том”. Не успели. Есть любопытные детали о том, как известный академик (агентурная кличка Василий) вербовал Сайруса Вэнса, будущего госсекретаря в администрации Картера, – вербовал-вербовал, да так и не завербовал. Однако заявку на двести дополнительных долларов, которые академик предполагал потратить на угощение Вэнса, в Ясеневе бережно подшили в дело. Дело другого академика Митрохин в руках держал, но переписать не догадался – помнит только, что кличка у него была Максим.

Все это можно пробежать из праздного любопытства. Но вот информация, благодаря которой, наряду с разоблачением нескольких агентов, Митрохин заслужил доверие своих нынешних покровителей. Оказывается, на территории Северной Америки, Западной Европы, Израиля и Японии заложены многочисленные тайники с оружием, взрывчаткой и шпионским реквизитом, часть которых, а может и все, заминирована. Не он первый сообщает об этом. Однако майор абсолютно точно указал место одного такого тайника в Швейцарии, и в декабре 1998 года швейцарская полиция, пользуясь инструкциями Митрохина, благополучно извлекла его содержимое.

Агент Роберт Липка – жертва архивариуса.

Наконец, разоблаченные агенты. Их в книге несколько, включая бывшего шифровальщика Агентства национальной безопасности США Роберта Липку, которого фэбээровцы в 1996 году успешно “расконсервировали”, воспользовавшись паролем из файлов Митрохина. Самый колоритный персонаж – это, конечно, старушка восьмидесяти семи лет от роду по имени Мелита Норвуд. Эндрю аттестует ее как одного из самых ценных советских агентов, когда-либо работавших на Британских островах. Бабулька живет себе в графстве Кент и не думает отпираться, поскольку трудилась не за деньги, а за идею. К возможному тюремному заключению бывшая шпионка отнеслась философски: за решеткой она намеревается обращать в свою веру сокамерниц и прочесть, наконец, Карла Маркса. Член компартии с 65-летним стажем, она так и не сподобилась сделать это на воле. В конце концов, британское правосудие махнуло на нее рукой.

Ни разу нам не приходилось слышать от сотрудников внешней разведки России какую-либо брань в адрес Митрохина, щедро расточаемую по адресу других перебежчиков.

...“Дикое зазеркалье”. Так некогда определил действия своего противника Джеймс Энглтон. Но точно так же можно назвать весь мир разведки, живущий в искривленном пространстве, по собственным иррациональным законам. Там, где двойная и тройная игра – не исключение, а правило; лояльность агента всегда под сомнением, и чем более ценную информацию он добывает, тем сильнее подозрения. Обитатели “дикого зазеркалья” напряженно всматриваются друг в друга, но видят лишь многократные отражения химер собственного больного сознания.