Автор материала утверждал, что в 1951 году в связи с десятилетием подвига Гастелло было решено перенести останки членов экипажа самолета от места гибели в сквер в центре поселка Радошковичи. При перезахоронении был обнаружен пластмассовый патрончик (медальон) с документом, принадлежащим ст. сержанту Григорию Васильевичу Реутову - воздушному стрелку-радисту самолета А. Маслова. В результате все четыре члена экипажа Маслова, считавшиеся "пропавшими без вести", стали "погибшими при выполнении боевого задания". Но главное, делали тогда вывод "Известия", стало очевидно, что подвиг, который зовется "подвигом Гастелло", совершил экипаж самолета капитана Маслова.

Автором сенсационной публикации был майор ВВС в отставке Эдуард Васильевич Харитонов, долгое время занимавшийся исследованием обстоятельств случившегося у деревни Декшаны.

Спустя несколько лет, в сентябре 2001 года, та же версия была изложена Харитоновым в статье "Тайна двух капитанов", опубликованной на страницах "МК-Московия". В ней также утверждалось, что первый огненный таран колонны вражеских войск 26 июня 1941 года совершил друг Николая Гастелло - капитан Маслов из подмосковной Коломны.

"Я убежден, - цитирует "МК-Московия" слова Эдуарда Васильевича, - что первый огненный таран совершил капитан Маслов. А капитан Гастелло - военный преступник. В том бою он выпрыгнул с парашютом. А это ст. 262 УК РСФСР: "Оставление погибающего военного корабля". Как пилот бомбардировщика Гастелло должен был сначала выбросить с парашютами экипаж. А потом уже прыгать сам..."

События по версии Харитонова развивались следующим образом. 26 июня с аэродрома Воровское под Смоленском поднялись три советских бомбардировщика ДБ-З "Ф". Пилотами этих самолетов, были капитаны: Николай Гастелло, Александр Маслов и ст. лейтенант Федор Воробьев. Около 12.00 самолеты благополучно атаковали немецкую танковую колонну. Самолет ст. лейтенанта Воробьева, сбросив бомбы, развернулся и ушел к своим - за линию фронта. Два других бомбардировщика по дороге "домой", были подбиты немецкими зенитками. Один из них (горящий, со шлейфом густого дыма) "ушел в неизвестном направлении". А второй, также горящий, сделал разворот, дотянул до вражеской колонны и спикировал в самую гущу немецких танков. При этом таран, по версии Харитонова, совершил не самолет Гастелло, как это было принято считать, а самолет капитана Маслова.

В подтверждение своей правоты Эдуард Васильевич привел список "Безвозвратных потерь начальствующего и рядового состава 42-й авиадивизии с 22.06 по 28.06.41 г." (серия "Б", N138), найденный им в 1996 году в Центральном военном архиве Минобороны, что в Подольске. В списке, как пишет "МК-Московия", значится экипаж Гастелло: сам капитан, а также Анатолий Бурденюк, Григорий Скоробогатый и Алексей Калинин. При этом в графе "примечания" сказано, что "один человек из этого экипажа выпрыгнул с парашютом с горящего самолета, кто - неизвестно".

Ссылаясь на данные, собранные Харитоновым, газета пишет, что еще в июле 41-го группа крестьян пошла в лес, на Мацковские болота. В сторону того самого "неизвестного направления", куда ушел горящий советский бомбардировщик. Среди обломков самолета они якобы обнаружили обгоревший труп, а в кармане гимнастерки - письмо на имя Скоробогатой, которое лейтенант Скоробогатый не успел отправить своей жене. Помимо этого был также найден солдатский медальон. Тщательная послевоенная экспертиза (где и кем она проводилась из статьи не ясно, - ред.) прочитала на нем: А.А.К. Такие инициалы были у стрелка-радиста Алексея Александровича Калинина. И Скоробогатый, и Калинин - члены экипажа Гастелло.

Кроме того, в материале, опубликованном в "МК-Московия", снова упоминалась история с перезахоронением останков Николая Гастелло и его экипажа (штурмана Скоробогатого, воздушного стрелка Бурденюка и стрелка-радиста Калинина) в братскую могилу в сквере Радошковичей. До 1951 г. Гастелло с экипажем покоились в том самом месте, где героически погибли, останавливая колонну немецких танков - в дер. Декшняны. Тогда, в 41-м в деревне уже хозяйничали немцы, останки экипажа ночью похоронили местные жители - наспех завернув их в парашюты. При этом "МК-Московия" как бы между прочим отмечает, что послевоенное расследование подвига показало, что советский бомбардировщик таранил не колонну танков, а немецкую зенитную батарею: он упал в 180 метрах от дороги, где шла техника.

26 июня 1951 г. при огромном скоплении народа вскрыли старую братскую могилу. В сохранившейся планшетке пилота, которую сразу открыл участвовавший в церемонии райвоенком подполковник Котельников, были обнаружены документы на имя капитана Александра Спиридоновича Маслова. А также чудом уцелевшие летные очки и расческу. Еще в могиле был найден медальон на имя стрелка-радиста Григория Реутова, члена экипажа капитана Маслова.

Но и этого автору публикации показалось мало, а потому, ссылаясь на рассказ одного из жителей деревни Мацки, которому в 1941 г. было 15 лет, он утверждает, что с левого крыла горящего бомбардировщика, "ушедшего в неизвестном направлении", выпрыгнул парашютист, который после приземления был пленен немцами. А поскольку из бомбардировщика типа ДБ-З с крыла мог прыгать только пилот, издание делает вывод, что Николай Гастелло, по всей вероятности, попал в плен к немцам.

Естественно, что появление столь сенсационных публикаций не осталось без внимания. В мае 2002 года, накануне Дня победы, в заочную дискуссию с Харитоновым, и опять же на страницах "Московского комсомольца", вступил журналист Кирилл Экономов. В статье под заголовком "Искушение "св. Эдуарда" он буквально по пунктам опроверг все утверждения отставного майора-исследователя.

В своих выкладках автор руководствовался имевшимися в его распоряжении документом "Общий учет боевых вылетов 207 авиаполка по дням за период с 22.6 по 1.9.1941 г." и официальным письмом на имя Б.В.Громова от директора Белорусского государственного музея Великой Отечественной войны Г.И.Баркуна. В них говорилось об одном и том же: 26 июня поднялись в воздух не 3 самолета, а 3 звена самолетов (по два в каждом), и не одновременно, а с интервалом в полтора-два часа. Командирами звеньев были капитан Маслов - вылетел со своим звеном первым в 8.30, ст. лейтенант Висковский - в 10 часов вторым. В полдень вылетело звено капитана Гастелло и старшего лейтенанта Воробьева (штурман лейтенант Рыбас).

Таким образом, у построений Харитонова сразу выпадает первое звено. Кроме того, как отмечалось в статье, единственным свидетельством гибели и подвига Гастелло является рапорт вернувшихся на базу Воробьева и Рыбаса. Никаких оснований сомневаться в их словах нет - в страшные первые дни войны было не до интриг или ревности - и Рыбас, и Воробьев вскоре сами не вернутся с боевого задания. Тем более что их донесение было проверено. По данным "МК", на следующий день по приказу командования указанное летчиками место тарана было сфотографировано самолетом-разведчиком. На фотографии была видна черная характерная воронка, а рядом большое количество сгоревшей вражеской техники.

Вызывает большие сомнения и еще целый ряд утверждений Харитонова. Так, например, по информации Кирилла Экономова, Гастелло и Маслов, вопреки утверждениям майора-исследователя, никогда не были закадычными друзьями и не дружили семьями, хотя бы потому, что в Боровском Гастелло появился в мае 1941 года.

Кстати, судьбе капитана Маслова в статье "Искушение "св. Эдуарда" уделяется отдельное внимание. И начинает автор с утверждения Харитонова о том, что Маслов протаранил не танковую колонну, а, из личной мести, находящуюся в стороне немецкую зенитную батарею. Дело в том, что в первые дни войны никаких специальных зенитных батарей немецкие сухопутные части вдоль дорог не выставляли. Прикрытие колонн вермахта, как пишет "МК", осуществлялось самоходными малокалиберными установками (ЗСУ), которые двигались по дороге вместе с техникой в общей колонне.