...Сейчас уже многим любителям отечественной истории хорошо известно, что за с/х техника перевозилась именно 28 июня 1925 года на этом пароходе из Штеттина в Ленинград. Это были закупленные для секретной германской авиашколы в Липецке 50 голландских истребителей "Fokker-DXIII". Связанной жесткими ограничениями Версальского мира Германии во что бы то ни стало нужно было и дальше развивать свой военный потенциал, и самой подходящей страной для создания военно-учебных центров в тот момент была только Россия, с которой немцы и заключили в 1922 году в Рапалло в рамках Генуэзской мирной конференции договор "о дружбе и сотрудничестве". Через три года был подписан ряд соглашений о создании в Липецке немецкого учебно-боевого подразделения под названием "Москва". Одновременно в Казани был создан учебный танковый центр "Кама" и испытательный центр по боевому использованию отравляющих веществ "Томка" в Вольске. Договоры предусматривали обучение в школах не только немецких военных специалистов, но и советских, а также подготовку советского технического персонала. Первый груз для липецкой базы и был отправлен летом 1925 года на пароходе "Эдмунд Гуго Стиннес"...

Так вот, оказывается, куда может занести любопытство к тайнам сокровищ острова Оук! На каком-то этапе к разгадыванию этой интересной загадки подключился и немецкий историк Герберт Фрейзер, автор вышедшей в 1989 году монографии "Немецкие корни советской авиации". Фрейзер слыл специалистом в вопросах создания немецких военных школ в СССР в те годы, и с его помощью удалось довольно быстро отыскать следы Бреггера у нас в стране. Фрейзер и на самом деле встречал фамилию "коммерсанта-кладоискателя" не только в связи с закупкой первых самолетов для Липецка в Голландии, и информация, которой он владел, позволила выйти на лицо, которое связывало советский Липецк и канадский Оук самым непосредственным образом!

Как известно, первым идею о военном сотрудничестве Советской России и проигравшей мировую войну Германии высказал Карл Радек, член ЦК РКПБ, попавший в феврале 1919 года за "экспорт" революции (участие в восстании небезызвестных "Спартаковцев") в берлинскую тюрьму Маобит, где, очевидно, у него и родились планы будущего союза. В декабре 1919-го Радек вернулся в Москву и поделился своими соображениями с руководством, в первую очередь с Лениным и Троцким. С немецкой стороны творцами русско-германского союза стали военачальники рейхсвера (название вооруженных сил Германии в период 1919-35 г. г.) - Г. фон Сект, В. Ратенау и другие. В 1925 году в Россию хорошо организованными "толпами" стали прибывать немецкие военные, и среди них было немало затесавшихся под видом специалистов шпионов Коминтерна. Не доверяя своим новоиспеченным союзникам, Сталин приказал немецким коммунистам взять все предприятие под жёсткий внутренний контроль. Так, закупка первых "фоккеров" помимо Бреггера велась при непосредственном участии майора рейхсвера Отто фон Лерцера, того самого Лерцера, который много лет спустя разделил участь своего шефа - Эрнста Тельмана. Помощниками Лерцера были небезызвестные Сигмар Штефке и Франц Оттомайер, расстрелянные штурмовиками СС в том же Маобите после разгрома германской коммунистической партии в 1933 году. О причастности Бреггера к сталинским агентам у Фрейзера не было почти никакой подтвержденной информации, однако новый след позволил взяться за поиски именно в этом направлении.

Например, лейтенант Генрих Верулен, начальник 2-го отделения Липецкой эскадрильи летом 33-го вместо Берлина очутился в Москве на должности начальника аналогичного отдела столичного ОГПУ. Пилот Вилли Генц, якобы "сгоревший" в разбившемся во время испытательного полета самолете, через год, как установил Фрейзер, совершенно открыто объявился в одном из подразделений конструкторского бюро Поликарпова, где ведал разработкой правил техники пилотирования новейших истребителей И-16, поступавших на вооружение ВВС РККА. Но больше всего меня заинтересовал некий Карл Оппельбаум, прибывший в 1930 году в Липецк из Германии вместе с новым командиром школы Мако Мором в качестве заведующего фотолабораторией, но постоянно отиравшийся в технической группе эскадрильи.

Как выяснил Фрейзер, Оппельбаум состоял в компартии Германии с 1918 года. В первую мировую он служил унтер-офицером на линейном крейсере "Зейдлиц", который чудом не пошел на дно в Северном море во время знаменитого Ютландского сражения, и брошенный на произвол судьбы собственной эскадрой, еле доплелся до базы. Оппельбаум в том бою получил тяжелое ранение и чуть не сгорел заживо в разрушенной британскими снарядами артиллерийской башне. Видимо, в тот момент его голову и посетили мысли принять религию коммунистов. В 1918-м Оппельбаум - участник восстания моряков в Киле, и не просто функционер, а один из зачинщиков. Восстание было жестоко подавлено, но Оппельбауму удается избежать расстрела и унести ноги за границу. Он бежал в Россию, где его пригрели удержавшиеся у власти "братья по классу". Чем конкретно занимался взбунтовавшийся унтер на родине победившего пролетариата - не совсем ясно, но в 1928 году он появляется вновь в Германии, в Гамбурге, в качестве владельца фотоателье, приносящего ему немалый доход. В самом начале 1929 года он основывает торгово-посредническую фирму "А.М.С.А.G.", название которое не поддается расшифровке, и которая занимается продажей... буровых установок!

Открыв для себя эти вещи, мы можем припомнить описанную Селлерсами колючую проволоку и вооруженных охранников с собаками и прожекторами, и тогда цепочка Оук - Бреггер - Оппельбаум - Москва не оставит совсем никаких сомнений в том, что мы на верном пути. Вот только ЧТО в конце этого пути мы увидим? Разрабатывая биографию Оппельбаума, Фрейзер выяснил, что после перевода денег "Дешимагу" его фирма пережила фирму Клаузена всего на две недели, после чего следы унтер-фотографа снова исчезают в направлении Москвы. Но через год он объявляется в Берлине, затем в Липецке, и Фрейзер уверен, что не без протекции Верулена, ведавшего подбором кадров для своего подразделения.

В конце 1941-го следы Оппельбаума теряются навеки - Фрейзер не нашел никаких документов о его дальнейшей судьбе, зато он обнаружил нечто, в некоторой степени касающееся бурного прошлого заинтересовавшего нас человека. В записях Шелленберга, не вошедших в его послевоенные мемуары, упоминается причастность Оппельбаума к поискам дневников некоего Ивана Устюжина, которые он якобы разыскивал в 20-х годах по приказу самого Сталина. Как свидетельствовал Оппельбаум, его первым заданием на службе русских коммунистов были поиски всех документов, связанных с экспедицией полковника Бенёвского, проведенной в 1771 году. Зачем понадобились Сталину документы о событиях полуторавековой давности, Оппельбаум не знал, а если и знал, то помалкивал. Шелленберг тоже чувствовал, что в этой истории что-то не так, и собирался докопаться до истины любой ценой, но через некоторое время Оппельбаума у него "отняли" и передали в руки начальника тайной государственной полиции Мюллера, человека, гораздо менее, чем Шелленберг, щепетильного в вопросах выколачивания нужных сведений из заинтересовавших его лиц.

В своих записках Шелленберг с искренним сожалением сетует на то, что Оппельбаум исчез в подвалах гестапо навсегда, и ему самому про эти дневники разузнать удалось так мало... Сам Мюллер нам рассказать по этому поводу тоже ничего не сможет, потому что в 45-м все его следы обрываются. Впрочем, по версии самого Шелленберга, после войны Мюллер бежал к русским, так как тайно сотрудничал с ними еще с 1943 года, а то и гораздо раньше... Если это так на самом деле, то совсем не исключено, что следы живого и невредимого Оппельбаума можно будет отыскать и в Москве послевоенной, и кто знает, на какие загадки эти самые следы еще могут навести!

Итак, в свое время о возможности существования дневников этого Устюжина в нашей прессе кое-что проскальзывало, но ни один автор не имел совсем никакого понятия о том, насколько это вероятно, и что в этих самых дневниках нашедшим их исследователям удастся обнаружить, кроме описаний скитаний по белу свету кучки бежавших с каторги российских авантюристов позапрошлого века. Многие историки осторожно полагали, что в случае находки эти записки могут представлять для ученых некий интерес. Как видно, некий интерес они все же уже принесли, правда, "учёным" совершенно иного толка. Как только Фрейзер услышал про Устюжина и Бенёвского, он понял, что расследование занесло его в совершенно иную область исторической науки, в которой он не слыл особым специалистом, но интерес был велик, и с помощью своих некоторых заинтересованных в продолжении этого расследования коллег он уверенно пустился в неизвестность.

В феврале 1774 года новая экспедиция прибывает в залив Диего-Суарес в северной части Мадагаскара и основывает новую колонию. Бенёвский провозглашает себя губернатором Либерталии а также всей остальной части Мадагаскара. Французам же, которые тоже имели на Мадагаскар кое-какие виды, вмешательство бывшего российского ссыльного в их колониальные дела, однако, не по нутру. Они начинают вставлять новоявленному колонизатору палки в колеса, и затея новоприбывших "либерталийцев" кончается тем, что через полтора года Бенёвский бросает своих подданных на произвол судьбы и отправляется восвояси.

В начале 1786 года Бенёвский терпит от французов сокрушительное поражение, и ему с частью команды только чудом удается спастись на "Капитане Пратте" в открытом море. Несколько месяцев о нем ничего не слышно, и французские власти решили, что неугомонный полковник отправился восвояси, но в конце концов "Капитан Пратт" объявляется в Бенгальском заливе и атакует французские торговые суда, курсирующие между Индией и Голландской Ост-Индией, Индокитаем и Филиппинами. Французы направляют на поимку новоиспеченного пирата целую эскадру, но Беневский не так прост, чтобы попасться к ним в руки. Он совершает переход на другую сторону Индостана, в Аравийское море, и захватывает несколько кораблей, перевозящих драгоценности из Гоа во Францию. Самой последней добычей удачливого поляка был французский галеас "Анжеблуа", на котором, по сообщению губернатора французской колонии в Индии Мариуса де ля Гуэльера, находилось золота и бриллиантов на поистине фантастическую сумму - немногим менее пятнадцати миллиардов франков...

Учитывая, что Устюжин был учеником Беневского, известного своей приверженностью к идеям колонизации тропического Мадагаскара, этот интерес его к пустынным и негостеприимным берегам приполярных земель можно расценивать не более как неуместное, и даже глупое чудачество. Однако рассматривая попытки этого необычного человека вновь оказаться у берегов Северной Америки во главе хорошо подготовленной и оснащенной экспедиции в свете старой темы о пропавших сокровищах, можно запросто вычислить, что Лабрадор находится не так уж и далеко от Новой Шотландии, возле которой расположен так печально известный остров Оук!

3. По этому поводу существует легенда (перешедшая в разряд официальных), что Бенёвский, перед тем как организовать мятеж, открыл своим будущим подельщикам великую государственную тайну: оказывается, он, мол, попал на Камчатку не из-за "польских дел", а из-за одной весьма щепетильной миссии - царевич Павел, насильственно лишенный своей матерью Екатериной прав на российский престол, поручил ему, Бенёвскому отвезти письмо римскому императору Иосифу Второму, в котором просил руки дочери императора, но Екатерина, каким-то образом узнав об этом, приставила к собственному сыну караул, а самого Бенёвского сослала на каторгу. Письмо также оказалось при Бенёвском - оно находилось (как донесла до нас история) в зеленом бархатном конверте, и было сочинено им еще по дороге на Камчатку.

4. Екатерина II приняла великодушное решение простить всех участников "одиссеи большерецких острожников" и разрешила им вернуться в Россию "без понесения какого-нибудь наказания" при условии принятия присяги на верность императрице и клятвы о не разглашении под страхом смертной казни государственной тайны о Большерецком бунте.

дальше